Сейчас не время одиноких лидеров или Куда ушли миссионеры?

За последние годы не появилось новых ярких имён миссионеров

Автор: Оксана Головко

 

Какой должна быть церковная миссия сегодня? Почему за последнее время не появилось ярких имен людей, которых слушают и за которыми идут в Церковь, как это было в девяностые годы прошлого века? Отвечают эксперты, так или иначе связанные с миссионерской деятельностью.

Созидать живые общины

Игумен Агафангел (Белых), настоятель Архиерейского подворья Свято-Николаевского собора г. Валуйки, руководитель сектора миссионерских станов Синодального миссионерского отдела, руководитель миссионерского стана «Спасский» в п. Тикси, Якутия:



Игумен Агафангел (Белых)

Все имена миссионеров, которые звучали в девяностые, на слуху и сейчас. Другое дело, что большая часть публичных миссионеров переместилась в интернет. Среди новых имён можно вспомнить попытки отца Максима Каскуна (правда, не всегда удачные) выйти к людям с проповедью через видеообращения в Сети. И его стали слушать многие (достаточно посмотреть количество подписчиков на эти обращения в социальных сетях).

Постоянно выступает с видеообращениями отец Андрей Ткачев.

Так что, думаю, просто изменился формат публичной миссии.

Еще в девяностые годы было мало ярких имен в Церкви, и поэтому, конечно, на этом фоне три — четыре — пять человек были заметны. Сейчас все-таки фон намного разнообразнее. Есть много людей пусть не широко известных, но имеющих свою аудиторию. Так что на самом деле хороших миссионеров сейчас стало намного больше.

Критерии успешности миссионерской деятельности до сих пор толком не выработаны. Я не сторонник того, чтобы измерять успех миссии какими-то численными показателями: столько-то человек мы охватили, собрали стадион — и это успешная миссия.

Думаю, что критерием оценки успешности миссии здесь может быть рост сознательных приходских общин. Когда из требоисполнительского комбината приход превращается в живую общину людей.

Миссия должна быть сегодня разнообразной, направленной на совершенно разные слои населения. Я считаю, что надо четко разделить понятие миссии как работы в отдаленных местах России (то, что мне ближе всего), на территориях, где христианство не вполне востребовано, и там нужно потрудиться — и миссии как свидетельства о Боге, о Церкви проживающим в центральных районах страны.

Есть много форм миссионерской деятельности. Миссией могут быть какие-то радиопроекты, как, например, прекрасный московский проект радио «Вера», телепроекты на светских каналах.

Для меня спорен опыт движения «Божья воля». Насколько это вообще миссия? Миссия, как мы знаем, должна привлекать человека, как минимум. «Православный акционизм» с его эпатажем на грани фола отнести к миссионерской деятельности невозможно. Какое-то отношение к миссии еще может иметь раздача листовок или организация бесед.

Границы, где миссия, а где что-то другое, могут быть стерты. Например, мы беседуем с человеком, ничего не знающим о христианстве. Мы выступаем как миссионеры. Вот мы делаем другой шаг и беседуем с тем, кто мало знает о своей вере и пытается больше узнать — мы уже катехизаторы. А вот мы пишем большую статью о православии на каком-то светском ресурсе — мы уже публицисты. Так что не думаю, что можно разделить — этот человек публицист, а этот — миссионер.

Ловушка для миссионера

Владимир Гурболиков, первый заместитель главного редактора журнала «Фома»:



Владимир Гурболиков. Фото: «Фома»

Споры о православной миссии, которые неоднократно вспыхивают в последние годы, назревали довольно давно. В конце девяностых годов мне уже приходилось писать о том, что существует две причины, по которым может возникать острая реакция в адрес наших миссионеров.

Первая — это недооценка значения миссионерского дела, равно как и организации социальных и приходских дел: благотворительных, клубных, образовательных. Однако по мере ухода из советских времен все меньше остается храмов с закрытыми дверями и приходов без приходских инициатив.

Зато вторая причина для полемики проявляет себя все острее. Это положение, когда миссионер вместо того, чтобы помочь «светски-говорящим» воспринять язык Церкви, пытается заставить всю Церковь заговорить «по-светски»… В полной мере начинает проявлять себя то, что я называю «ловушкой для миссионера»: когда к привыкнувшему успешно учить нецерковных приходит мысль, будто он — непогрешимый «голос Церкви», даже более того: имеет право поучать и саму Церковь.

Но проблема в том, что миссионер для неверующих — совсем не обязательно «миссионер ДЛЯ Церкви». Учителя Церкви — ее патриархи, молитвенники, боговидцы, старцы — вот кто «миссионеры без ограничений»… Однако при этом миссионерами их уже не назовут. И не следует претендовать на то центральное и особое место, которое по праву принадлежит именно им.

С моей точки зрения, никакой отдельной и самодостаточной миссии, обособленной от пастырского служения, от приходов, монастырей, благочиний, епархий, в конечном итоге, не бывает. Все, что мы называем элементами миссии — встречи, лекции, выпуск книг, газет и журналов — при всем уважении к делу, не больше чем помощь в начальном православном просвещении и катехизации. Помощь духовным пастырям, которые призывают людей к церковной, то есть евхаристической жизни.

Тот же «Фома» — как бы я не любил наше детище — немыслим сам по себе, без того, что он подспорье для тех пастырей и архипастырей, которые молятся и совершают Евхаристию. Да, мы все помогаем им. Они вместе с нами открывают воскресные школы, создают приходские библиотеки, подсказывают родителям пути диалога с детьми и так далее. Это все важно, но не само по себе. Не ради кружка, лекции или библиотеки люди собираются в Церковь. Это осознается все яснее.

И сообразно росту понимания, нынешнее миссионерское служение все менее «экзотично». Оно для многих выглядит «банальным» и «скучным», поскольку духовная миссия по воцерковлению людей идет среди народа, в котором, так или иначе, но сохранились какие-то остатки русской православной традиции. Жалкие крохи, но есть.

В прошлом, насколько помню, миссией называли более удаленное или более узко-специальное служение: выход на проповедь среди народов, не имеющих христианских традиций, либо диалог с расколом. Особые формы служения есть и по сей день: на Крайнем Севере нашей страны; в Китае и других странах; иногда в обособившихся контркультурных сообществах (о плодах похода в эту среду особенно много спорят). Но и в этом служении ключевая фигура — это пастырь или епископ, а не миссионер-мирянин, лектор, педагог и т. д. Иначе это и немыслимо. Как немыслимо резко отделить некую особую миссию-просвещение от «формального» храмостроительства (та же «немодная» для кого-то программа 200 храмов).

Да и не может мирянин многого, если не имеет благословения, молитвенной поддержки и участия духовных лиц. Миссионер-мирянин может быть сколь угодно талантливым и убедительным. Но тот поворот, какой переживает его слушатель при встрече со священником, своим будущим духовником, миссионер произвести просто не в силах.

Если говорить о моем собственном участии в миссии, то я воспринимал и воспринимаю это участие не более чем попытку хоть чем-то помочь тому пастырскому служению, о котором пишу. В моем случае такой выбор — это отчасти слабость, неготовность понести более серьезное церковное служение. В каком-то смысле, признание слабости, а не предмет гордости. А в разговорах о миссии зачастую слишком много какой-то излишней гордости, которая мне непонятна и не близка.

Потенциал и антимиссия

Виктор Судариков, блогер, администратор форума «Православие и мир»:



Почему сейчас так мало новых имен ярких миссионеров? Это связано, в том числе, с тем, что начинавшие активную деятельность в девяностых годах учились у людей предыдущих поколений, а те пережили гонения, выстрадали свою веру, но не могли проповедовать открыто. Но христиане времен гонений накопили определенный багаж и потенциал и смогли отчасти передать его своим ученикам. И он «вырывался на волю» у некоторых из их учеников.

Тогда, в начале девяностых, у людей был большой голод слушания Слова Божия. Ведь почти не было в доступе духовной литературы, серьезных СМИ, соответствующего образования. И поэтому на живое слово много людей откликалось, оно было востребовано.

Сегодня ситуация изменилось. У людей есть возможность пользоваться различными средствами информации, возможность прочитать все, что угодно. И, соответственно, потребность в живом слове уменьшилась.

Кроме того, чтобы беседовать с аудиторией, нужно иметь желание высказаться, сказать, открыть. Сейчас у тех, кто может говорить, этого желания стало меньше: есть и другие способы доставки информации, и некоторая пресыщенность. Люди не считают, что они могут сказать что-то новое по отношению к тому, что уже написано, опубликовано и так далее.

Миссия, являясь частью церковного служения, отличается от катехизации своей аудиторией — это разговор с теми, кто в Церковь еще не вошел и пока не стремится, может быть, лишь задает себе какие-то вопросы.

Миссия как проповедь Евангелия среди людей, пока еще находящихся вне Церкви, — это большое не сильно паханое поле. Если мы посмотрим на любое массовое мероприятие (на стадионе, на площади и так далее), то мы увидим там огромное количество людей, далеких от Церкви и вообще никогда в жизни не соприкасавшихся с духовной тематикой. И вот эта аудитория, до которой сложно достучаться — объект миссии.

Как нести миссию в современном обществе — большая и нерешенная проблема.

К сожалению, церковные телеканалы ориентированы сейчас на людей, уже пришедших в Церковь и никакой миссионерской задачи не ставят перед собой.

Те попытки каких-то «миссионерских» уличных акций, которые мы видим сегодня, скорее могут оттолкнуть от Церкви, чем привлечь. Это в большей степени антимиссия.

Хотя некоторые способы оказываются удачными. Как, например, лекции среди студенчества, которые проводит отец Андрей Кураев, встречи Алексея Ильича Осипова. Но это еще не все поле миссионерских задач. Как обратиться к остальным не со словом идеологическим, не со словом развлекательным, а со словом о Боге, о вере — сложная задача. Думаю, что это должно стать предметом обсуждения, осознания.

Общество разобщено, и обычными методами просто собирания слушателей в каком-то зале вряд ли мы достигнем большого эффекта, хотя и это должно быть.

Хорошо, если при некоторых храмах будут не только воскресные школы, но и лектории, клубы, куда могут прийти люди «со стороны» и где могут обсуждаться общенравственные, социальные, научные вопросы.

Миссионерам требуется особый талант и духовный опыт. Результат их служения связан и с волей Божией о каждом человеке: Господь не оставляет Своей благодатью того, кто хоть немного захотел нести Его слово людям.

Насколько эффективна миссия — оценивать сложно. Как и сложно, например, оценивать эффективность обучения в воскресных школах. Нередко дети, которые обучались там, уходят на долгие годы из Церкви, а потом могут вернуться, но в другом месте, в другом приходе.

Удача миссии — если получилось донести проповедуемое до людей, если миссионер был услышан.

Так что лучше не думать об оценке деятельности. Нужно искренне сеять слово Божие, а дальше — что Бог даст, что прорастет…

Эффективная миссия стоит денег

Юрий Белановский, руководитель добровольческого движения «Даниловцы» при Даниловом монастыре:



Следует разделять публицистику и миссионерство. Даже если взять популярные книги, как, например, того же протодиакона Андрея Кураева, протоиерея Максима Козлова, священника Даниила Сысоева — это такое популярное богословие. И это к миссионерству имеет очень опосредованное отношение.

В девяностые годы прошлого века много людей трудилось на катехизаторско-педагогической ниве. Именно они пытались донести до людей основные идеи, в том числе, написанное вышеназванными авторами. Они думали, как работать с людьми, чтобы тот материал, как-то пророс в душе слушателей, принес в итоге добрый плод. И как раз имена этих людей, которые посвятили свою жизнь и педагогике, и организации воскресных школ для детей и для взрослых (в те годы это была основная форма катехизации и миссионерства), сейчас отнюдь не на слуху, часто — забыты.

В середине нулевых вектор сменился. Произошел перезапуск системы. Дело в том, что за прошедшие годы был накоплен профессионализм, а энтузиазм в какой-то мере закончился, и должна была наступить пора серьезной деятельности, за которую нужно платить. Платить отказались принципиально. Миссионерами и катехизаторами пришли новички. Этот перезапуск не смог снова привлечь людей глубокого серьезного профессионального уровня, которые пришли в девяностые. Ведь тогда в гимназиях и даже в воскресных школах работали часто люди с серьезным образованием и нередко с учеными степенями. Но, поскольку достойной оплаты так и не было, через пять-семь лет они ушли.

И в этом смысле новых имен миссионеров нет уже лет пятнадцать. А книги авторов, о которых я говорил, продаются, покупаются — это просто книжный бизнес. Но ведь они не «работают» без серьезной организованной системы работы с людьми.

Нет новых ярких миссионеров потому, что их просто не вырастили, не создали нормальную организацию по преемственности опыта, по воспитанию новых кадров, по привлечению средств, в том числе и денежных, на развитие миссионерства.

Да, существуют миссионерские факультеты. Существовали катехизаторские курсы. Они выпускали неплохо подготовленные кадры. Но, поскольку не было вложений в инфраструктуру миссионерства, и в саму по себе систему работы, преемственности кадров, их деятельность оказывается неэффективной.

Скажем, молодой человек, выпускник института приходит в воскресную школу и получает там свои «три копейки». Работает три-пять лет, энтузиазм проходит, зато появляется семья, которую нужно кормить. И специалист уходит. Какой смысл готовить специалистов, чтобы потом не платить им нормальной зарплаты?

Новые яркие миссионеры не могут расти в пустыне. Даже если в пустыню сажать красивые цветы или плодовые культуры, выведенные в православных институтах, они не смогут там жить и расти.

Если говорить в целом о миссии сегодня, может быть, важнее говорить о предкатехизации. О православии все так или иначе слышали. А вот чтобы подвести человека к тому, чтобы он смог сделать первые несколько шагов в нужную сторону, чтобы он смог быть готовым к серьезному знакомству с Евангелием, к изучению церковной веры, — очень непростая задача.

Что же такое миссия? Для меня — это попытка связать у человека общие преставления: «Где-то есть Церковь, а я — православный как таковой» — прежде всего с Евангелием, а через это пробудить глубокое доверие к Церкви.

Миссия как общая атмосфера

Священник Максим Крижевский, заместитель декана по учебной работе миссионерского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета:



Священник Максим Крижевский

Нужно обратить внимание на состояние культуры в целом. Все изменилось, сейчас не время одиноких лидеров, их нет ни в какой сфере нашей жизни сегодня — ни в политике, ни в искусстве, ни в науке. История Церкви знает периоды ярких проповедников и знает периоды кропотливой, масштабной, системной работы, главным образом, в образовательном пространстве. Эта работа всегда незаметна. Сейчас, на мой взгляд, именно такое время.

Миссия сегодня — это скорее общая атмосфера, которую могло бы создавать в культуре православное сообщество. В 90-х к тем, кого мы сегодня называем яркими проповедниками, тоже отношение было не такое, как сегодня, не такими уж яркими они казались в период своего рассвета.

Эффективность проповеди вообще не стоит оценивать сегодняшним днем. Это та левая рука, которая не должна знать, что делает правая. Вообще, все попытки технологизировать христианство никогда ничем хорошим не заканчивались. Мы сегодня пересчитаем всех, кто за книгами и выступлениями яркого проповедника пришел в Церковь, а завтра он же уведет из Церкви в десять раз больше людей. До узких врат мало кто из званых дошел…

Миссионер — не обязательно публицист или, тем более, идеолог. Миссионер, — в первую очередь, глубоко церковный человек, и лучше, если он хорошо образован. Тогда Господь создаст ему миссионерскую ситуацию, в которой он будет полезен ближним как проповедник, раскроет и умножит в нем необходимые для этого таланты и способности. И не обязательно писать об этом во всех газетах и приводить численные показатели его любви к ближнему.

Наш факультет ориентируется примерно на такое представление о миссии в подготовке будущих проповедников. В последние несколько лет мы выпускаем около 50 человек в год. Трудиться в Церкви остаются немногим более половины. Их можно встретить в епархиях, на приходах, в общественных и государственных структурах, организациях, в ВУЗах, школах, на телевидении.

Те, кто не готов пока трудиться в Церкви, остаются, тем не менее, настоящими христианами в том месте, где зарабатывают себе на хлеб. Это тоже миссия. Это та самая необходимая сегодня атмосфера настоящего христианского присутствия в культуре и обществе.

Кстати, миссионеров никогда не было много. Им никогда не жилось комфортно. Поэтому две главные претензии сегодняшнего дня к миссионерству: каждому приходу по миссионеру, и чтобы они проповедью кормили себя — немного надуманны, искусственны.

Слово без дела сейчас не слышат

Протоиерей Игорь Фомин, настоятель проектируемого храма во имя святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО:



Каждый из проповедников, известных или нет, интересен по-своему. И, наверное, Господь выбирает себе помощников в деле проповеди по необходимости. Будет необходимость в новых проповедниках — они обязательно появятся.

Думаю, что сейчас еще есть одна причина, по которой мы мало видим миссионеров в публичном пространстве. Их стало больше, но миссия престала ограничиваться словом, а перешла к делу. В современном мире еще недавно блиставший оратор — не миссионер. Если раньше на слово без дела еще народ как-то реагировал, то теперь его мало кто слышит.

Главные миссионеры — те, кто трудится. Пример настоящих миссионеров — портал «Милосердие». Те же волонтеры, которые ходят по больницам, всячески помогают там и — проповедуют.

То есть, миссия перешла от стадионов с большим количеством людей лично к каждому человеку. И сейчас нужны миссионеры, которые могут обращаться к каждому. О таких миссионерах мало говорят, но их деятельность более успешна, целенаправленна и доходит человека.

В этом смысле миссионером должен быть каждый христианин, который приходит к себе на работу, в неверующий коллектив или в свою семью. И значение этой «частной» миссии не менее значимо.

Эффективность миссии должен оценивать Господь, а не миссионерский отдел или какой-либо человек. Апостол Павел, обращаясь к нам через свое послание, говорит: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь. (Кор. 4:3–4). То есть давать оценку даже себе с позиции апостола Павла не очень хорошо. Поэтому надо быть делателем, а уж оценку даст Тот, ради Кого мы делаем.

Подготовила Оксана Головко

Источник: www.pravmir.ru